Жемчужные ворота в вечность

Глава 3: 'Поиски Императрицы'

Императрица¹ пропала.

Уже несколько дней в Королевстве Таро ее никто не видел. Никто не знал, где она. Такого раньше не случалось, поэтому жители Королевства пребывали в тревоге и растерянности.

«Творится что-то невообразимое, — думала Папесса. — Мы же не люди, мы общие принципы бытия, его качества. Как может пропасть принцип?»

По всему получалось, что принцип бытия пропасть не может как раз из-за его всеобщности. А Императрица пропала. Она что, вдруг приобрела индивидуальность, право на частную жизнь и собственную судьбу?

— Нужно думать и о других. Гадать люди не перестали, кто-то должен выходить вместо Императрицы, раз она позволила себе исчезнуть. Но кто?

Папесса добросовестно вспомнила все расклады, которые были в отсутствие Императрицы. Никто вместо нее не выходил. Она не потребовалась ни разу ни в одном из раскладов.

«Неужели принцип, который воплощала собой Императрица, просто исчез? — Папесса пришла в ужас. — Да нет, не может такого быть. Даже думать об этом противно. Господи, Боже мой, что будет с нами?»

— Полагаю, ничего особенного не произойдет, — ответил на мысли Папессы неожиданно возникший перед ней Маг. — Привет, дорогая!

Папессе не понравилось внезапное появление Мага, особенно его реплика, она, судя по всему, обиделась.

— Здравствуй! — в ее голосе прозвучало недовольство. — Хоть ты и читаешь мои мысли, это совсем не означает, что ты Бог. Я вовсе не к тебе обращалась.

Маг в ответ галантно улыбнулся.

— Конечно, я не Бог, вернее не совсем Бог, но кое-что знаю, и кое о чем догадываюсь. Я пришел к тебе, потому что хочу предложить поискать Императрицу вместе. Мне понадобится помощь, а ты все-таки вторая карта Королевства.

— Хорошо, — улыбнулась Папесса в ответ. Обида прошла сама собой, на Мага невозможно было обижаться долго, если, конечно, он не поддерживал обиду специально. — А как мы будем ее искать?

— Пока точно не знаю, но будем пробовать. Давай подробно разберемся, какой принцип, какое именно качество воплощает Императрица. Так как это ее главное достояние, мне кажется, что причина исчезновения отыщется где-то рядом.

— А что ты хочешь от меня? Конечно, я хорошо знаю Императрицу как третью карту Королевства, мне известны все ее предсказательные значения, когда она выходит в прямом виде и когда в перевернутом. Но я не уверена, что смогу сформулировать принцип.

— Это не просто, — согласился Маг. — Кто видел принцип? Никто. Только следствия его действия проступают, если можно так выразиться, сквозь ткань реальности. Мы живем в одной реальности, люди в другой, кто-то еще в третьей. Сам принцип всегда одинаков, а вот следствия его разные.

— Понимаю, — откликнулась Паппеса. — Любая реальность постоянна в своих свойствах, но изменчива и разнообразна в формах их проявлений. Возьмем для примера обычный нос. Действует он одинаково...

— Давай не будем отвлекаться, — перебил Маг. — Императрица пропала и искать ее следует, формулируя общее, чтобы в результате и впрямь не остаться с носом.

Конечно же, Папессе хотелось тут же с блеском найти точную, компактную и красивую формулировку принципа, но ничего не получалось, мысли не слушались. Вокруг нее как будто бы закручивалась волна чужой энергии, парализуя волю, затапливая сознание.

«Какая чудовищная сила! Кто же это гадает? Кому?» — только и успела подумать Папесса перед тем, как ткань ее прежней реальности прорвалась, пропуская ее, и вновь замкнулась за ней.

Когда сознание вернулось, Папесса увидела себя в совершенно незнакомом месте. Скорее всего, никто никому не гадал. Не было здесь никаких карт и вообще ничего человеческого, людским духом даже не пахло. Но, слава Богу, рядом стоял Маг. Его присутствие, как обычно, ободряло и успокаивало, Папессе стало легче. Она начала осматриваться.

Оказалось, что они находятся на небольшом круглом островке из матово-черного камня, плавающего по поверхности озерца лавы. Может, это была и не лава, так как жара не чувствовалось, но никакого другого определения для этой несомненно жидкой субстанции темно-красного цвета Папесса придумать не смогла. Ведь не кровь же это! Со всех сторон озерцо окружала гладкая, совершенно черная монолитная стена, уходившая вверх, насколько хватало взгляда. Ничего похожего на небо не проглядывалось, сплошная чернота вверху и вокруг. Время от времени по стене пробегали красные всполохи, и она начинала мерцать, наводя на мысли о горячих углях и костре. Хотя нет, пламя костра желтое или голубое. Здесь же все красное либо черное. От такого освещения брала жуть. Именно его, наверное, испугалась Папесса, едва открыв глаза в этом неуютном месте.

— Что за адская кастрюлька? — спросила она, повернувшись к Магу. — Куда мы попали?

— Думаешь, мы в аду? — Маг оглянулся. — Вообще-то на кастрюльку очень даже похоже. А внутрь мы попали за грехи или как приправа?

— Ну вот, опять... Мы с тобой воплощенные принципы бытия. Разве у нас могут быть грехи?

Папесса задумалась. Некоторое время прошло в молчании, пока она не заговорила снова:

— По сути дела, грехом можно считать отклонение на каком-то уровне реальности от образца, предписанного Создателем. Тогда наказание за грех — это такое воздействие на реальность, которое может изменять ее вплоть до соответствия образцу. По-видимому, в качестве содержания наказания имеет значение сила воздействия, направление и место его приложения.

— Знаешь, дорогая, это уже не метафизика, — улыбнулся Маг. — Это чистая термодинамика. Поэтому я не сомневаюсь, что ты права. Кстати место приложения воздействия называется точкой бифуркации². Каждый, в общем-то, может почувствовать себя богом, если правильно выберет себе для экспериментов кусочек реальности.

— Интересная мысль, — раздался незнакомый голос.

Вслед за отзвучавшим высказыванием из небытия неспешно возник, или, скажем так, материализовался еще один небольшой островок. Из-за ужасного освещения нельзя было толком разглядеть, кто там есть. Но вот островок подплыл настолько, что на нем стал отчетливо виден огромный мужчина, восседавший в кресле. Обращали на себя внимание его красные волосы, такого же цвета плащ и двузубец в правой руке.

«При нормальном освещении волосы у него были бы белыми, — подумала Папесса. — Седой? А по виду, вроде бы, нестарый. Кто это? Аид, наверное? Или Плутон? Не помню, кто из них с двузубцем».

— Я — Владыка подземных недр, Плутон, — вежливо представился незнакомец. То, что вы видите вокруг — небольшой образчик этих самых недр, уголь в основном. Но одновременно я — Мировой Змей. В некотором смысле я противопоставлен небесным Богам, лишен их покровительства, но, хвала Создателю, наделен мощными собственными ресурсами и силой.

Тут же человеческая фигура пропала, вместо нее всю поверхность островка покрыло извивающееся тело огромной змеи. Уже в следующий миг Змей, вернее, его голова, бесшумно нырнула. Хвост еще оставался на островке, а голова уже вынырнула напротив Папессы, поднялась, оказалась на одном уровне с ее лицом, потянулась к ней противным раздвоенным языком...

Но тут, к счастью, декорации переменились, и они все втроем оказались за вполне нормальным столом в уютной комнате. Кресло, в котором сидела Папесса, было мягким и удобным, от чашки с чаем, стоящей перед ней, поднимался парок, от блюда с плюшками пахло свежей сдобой. А главное — над столом висела люстра и дарила собравшимся обычный свет пяти будто бы электрических лампочек.

В таком прекрасном месте, а ведь все познается в сравнении, новый знакомый показался Папессе молодым и симпатичным: он был в человеческом обличии, имел нормальные размеры, его седые волосы выглядели теперь вполне элегантно, а в сочетании с черными бровями и синими глазами так просто красивыми. Одежда и манеры полностью соответствовали моде Королевства Таро и тамошним обычаям. Папесса сочла весь его облик, включая покрой одежды, цвет глаз, разлет бровей и плюшки, знаком внимания к себе, но не как к Верховной Жрице, а как к женщине.

«Мировой Змей, он же Змий Искуситель, — подумала она. Ей было приятно такое внимание. — Если он — Змий, Мага тогда можно представить в роли Адама, а меня — Евы. Не хватает лишь древа познания. Но и за ним, наверное, дело не станет».

За столом тем временем начался разговор. Маг представился сам и представил хозяину Папессу.

— Не считайте меня инициатором вашего появления в моих владениях, — сказал Плутон и посмотрел на Мага. — Сила, перенесшая вас сюда, имеет ко мне прямое отношение, но считать, что я управляю этой силой, было бы крайне самонадеянно и неосмотрительно с моей стороны. Скорее, я — ее часть, образ, своего рода персонификация. Мне многое подвластно! Но не все, поэтому я посвятил массу времени размышлениям о том, почему мое могущество ограничено. Поверьте, я не имею амбиций стать Правителем Мира, скорее меня интересует философский аспект данной темы. Именно поэтому меня очень заинтересовало высказывание Папессы о грехе и наказании.

Папесса была весьма польщена интересом Плутона к ее словам. Смешно конечно, но роль Евы, которую она себе отвела, нравилась ей все больше. Годы, опыт, мудрость не то чтобы потеряли значение, но отошли на второй план. Она — Папесса, Верховная жрица, интуиция и тайна — ощущала себя молоденькой девушкой на пороге своей первой влюбленности.

— Чем именно Вас заинтересовало это высказывание? — Маг задал вопрос Плутону и перевел взгляд на Папессу. По-видимому, от него не укрылась происходящая с ней метаморфоза.

— Чем именно? — повторил Плутон. — Давайте рассмотрим меня как отдельную систему одного из уровней реальности. Тогда, как следует из этого высказывания, я во всех своих проявлениях должен соответствовать предписанному Создателем образцу. Если же я что-то делаю не так и отклоняюсь от образца, на меня оказывается силовое воздействие, возвращающее меня, образно говоря, на путь истинный. Это воздействие осуществляется в точках бифуркации. Это Вы их так назвали, Маг.

— Ошибаетесь, — перебил Маг, — так их называл Илья Пригожин, получивший Нобелевскую премию за достижения в исследовании термодинамики неравновесных систем. Я доверяю Нобелевскому комитету.

— Да ладно Вам, Маг, не перебивайте. Пусть будет Пригожин, кто спорит? Я продолжу? В этих точках бифуркации система делает выбор. Вернее, точки, в которых система делает выбор, ваш любимый Пригожин и еще некоторые другие называют точками бифуркации. Направленное воздействие на меня в этот момент предопределяет мой выбор. Таким образом, мой путь, моя судьба полностью детерминированы. Понятно, что и у остальных тоже, — Плутон закончил речь и победно посмотрел на Мага.

— Да на здоровье, — спокойно ответил Маг, на которого услышанное не произвело впечатления, — хотите иметь свободу выбора — имейте, не хотите — не имейте. Все остальные, думаю, со временем разберутся сами. Замечу только, что высказывание Папессы не имеет особого отношения к Вашим выводам.

Плутон, казавшийся разгоряченным своей речью, как-то неожиданно успокоился. Что-то в его облике опять переменилось: теперь он выглядел не молодым и приветливым, а вполне зрелым, состоявшимся Владыкой подземных недр.

Воцарилось молчание. Паузу прервала Папесса:

— Как жаль, что искушение закончилось так быстро. Это чувство зарождающейся любви, наполнявшее меня в эти минуты, было прекрасным. Жизнь как будто обещала мне нечто особенное, неповторимое и удивительное: восторг и упоение юности, радость без горечи, надежды без разочарований.

Ну какая тебе разница детерминированная или нет у него судьба, — она повернулась к Магу. — Ты же видел, что со мной происходит. Мог бы, кажется, немножко потянуть время, подыграл бы ему. Конечно, тебе твои истины дороже, чем мои чувства.

И Маг и Плутон заулыбались в ответ на горячую речь Папессы.

— А Вы, уважаемый, — теперь она обращалась к Плутону, — должны бы были своим змеиным языком около его головы трясти, — Папесса указала на Мага. — Может, большим успехом увенчались бы Ваши начинания. Ну ладно, хоть Адам из Мага вышел никудышный, и место это, прямо скажем, не рай, все равно, давайте яблоко.

— Какое яблоко? — удивился Плутон.

— Плод с древа познания, иначе зачем Вы меня искушали?

— Действительно, Плутон, — встрепенулся Маг, — зачем Вы ее искушали? Но мне не менее интересно еще и чем? Вы не произносили слов и не предпринимали действий, которые можно было бы расценить как ухаживание. Синие очи, конечно, дорогого стоят. Но я не верю, что на Папессу могут так подействовать глазки.

— Так чем или зачем? С чего прикажете начинать?

— Начните сначала, — предложил Маг, — будьте так любезны.

— Согласен, — ответил Плутон, — слушайте. Но это будет долго.

Начнем с того, что пропала Императрица. Вы стали ее искать и попали сюда. Потом мы с вами говорили о грехе, наказании, судьбе, свободе воли и искушении. Легко видеть, что все слова, обозначившие темы нашего разговора, укладываются в один ассоциативный ряд. А между событиями, которые обозначаются опять же этими словами, могут возникнуть причинно-следственные связи. Поясню: искушение, если сделан соответствующий выбор, достигает цели и приводит к греху; грех — к наказанию. Это одна дорожка судьбы. Искушение, если выбор иной, не достигает цели. Нет греха, нет и наказания. Вот вам другая дорожка судьбы. Эти дорожки судьбы — пути познания. Пройдя свой путь, искушаемый приобретает знания и опыт, а попутно изменяет мир вокруг. Я думаю, не зря его потом называют искушенным. В самом слове удивительно точно отражены перемены, произошедшие с индивидом. А тот, кого искус не одолел, остался прежним. С эволюционной точки зрения это — отсутствие движения, ноль. Если грех и наказание заменить подвигом и воздаянием, схема останется прежней. Путь безразличен к нравственным категориям. О том, что путь задан Создателем, по крайней мере, в определенных точках, мы уже говорили. Насколько я помню, по этому поводу наши мнения совпадают?

— Несомненно, — откликнулась Папесса.

— Тогда продолжим. Нравственные категории не абсолютны и из-за этого постоянно возникает путаница. Если посмотреть на человечество ретроспективно, скажем так, в историческом плане, то сколько-нибудь достоверно выяснить, что такое «хорошо», а что такое «плохо», не удастся, слишком уж все перепутано. Я осмелюсь предположить, что в целом человечество безразлично к нравственным категориям, а его развитие можно рассматривать как одно из воплощений пути, о котором мы говорили. Но не так для отдельного человека. Для любого из людей, для всякого социума и для нас с вами добро и зло разделены, грех отличим от подвига, а наказание от воздаяния. Помню, Иммануила Канта изумлял нравственный закон внутри него. Вы доверяете Канту, Маг, или только Нобелевскому комитету?

— Вполне, — ответил Маг, — и Вам, и Канту, и означенному комитету. Но продолжайте, пожалуйста, все, что Вы говорите, чрезвычайно интересно.

— Искушение вовлекает на путь, а нравственные категории задают напряженность пути. Жаль, конечно, что нравственностью руководствуются только святые и подвижники. Прочие земные люди предпочитают использовать эти критерии, после того как социум их адаптировал, то есть в виде законов и морали. Я полагаю, что механизм воздействия в некоторых своих чертах уже открылся вашему взору. Было бы наивным предполагать, что Создатель бегает за каждым грешником, что бы оказать на него воздействие своей рукой. Механизм — вот ключевое слово нашего времени.

Я далек от мысли, что мы вот так, сходу, легко проникнем своим пытливым взором во все тайны бытия. Однако самое общее представление о механизме его функционирования получить можно.

Для начала нужно выбрать модель, которая даст нам возможность увидеть достаточно, чтобы сделать выводы, но не так много, чтобы запутаться. Поэтому рассмотрим функционирование мира на примере единичного объекта, а именно внутренней сферы человека. Упомянутая область бытия находится за пределами физического тела человека, она нематериальна в вульгарном смысле этого слова. Но никто не усомнится в ее реальности, ибо она дана каждому в форме его желаний, эмоций и чувств, мыслей, сознания, его собственного «Я». То, что видно другим: манера поведения, характер, приоритеты, способности — есть проявление внутренней сферы человека во внешней. Можем сделать вывод, что человек живет в двух мирах, в двух различных уровнях реальности и поэтому имеет возможность принимать сигналы каждого из миров, их расшифровывать и идентифицировать. Хотя в этой сфере имеются немалые проблемы, не будем вдаваться в детали.

Обязательно нужно отметить, что эти два принципиально различных уровня реальности смыкаются в человеке так, что один уровень может проявляться через другой. Эта связь миров весьма важна.

— Чем же так различаются эти уровни реальности? — спросил Маг.

— В одном из них волна одновременно является и частицей. Множество частиц образуют массу, иначе говоря, материю. Между массой и энергией существует прямая связь, описанная Эйнштейном в форме известного уравнения Е = mc². Поскольку Эйнштейн — лауреат Нобелевской премии, мы не будем сомневаться в правильности его выводов. Правда, Маг?

— А как же, — ответил Маг и засмеялся.

— Опять пошутил, опять удачно, — улыбнулся в ответ Плутон. — Но продолжим. На другом уровне реальности волна не преобразуется в частицу, а остается только волной, скажем так, волной определенной энергии. Вот, казалось бы, и все различие, но материя за счет собственных свойств накладывает на реальность существенные ограничения: измерений остается только три, а время становится зависимым от свойств материи.

Но я отвлекся. Мы выбрали внутреннюю сферу человека в качестве экспериментальной модели. Предварим эксперимент еще некоторыми теоретическими выкладками. Вы не устали?

— Мы готовы на любые жертвы, чтобы найти Императрицу, — ответила Папесса.

— Тогда продолжу. Во внешней сфере человек взаимодействует с миром с помощью своего тела, функционально приспособленного к свойствам этого мира. Проще говоря, человек слушает ушами, смотрит глазами, щупает руками и так далее. Тело создано так, чтобы максимально полноценно принимать сигналы и реагировать на них.

Точно по тому же принципу во внутренней сфере человека имеется тело, взаимодействующее со своей средой, и органы, приспособленные для приема и передачи сигналов. Это семь чакр. Кроме того, имеется структура, несущая в себе полный план и программу личности, подобно тому, как ДНК несет план физического тела человека. Эта структура принципиально одинакова у всех людей, но в ней достаточно отличий, чтобы каждый имел возможность ощущать свою индивидуальность, стремился раскрыть ее и проявить.

Я далек от мысли, что можно увидеть саму структуру, а тем более рассказать о ней. Но вот программу личности описать попробую. На мой взгляд, она представляет собой матрицу и очень похожа на обычную квадратную математическую матрицу. Три ее строки и три столбца образуют девять клеток, восемь расположены по периметру, одна в центре. В точке центра девятой клетки находится центр всей матрицы, существование которого обусловливает наличие феномена «я». Не дай, Господи, чтобы с этим центром что-то было не так, например, возникновение дополнительной точки с подобными свойствами в другом месте матрицы рождает шизофрению — раздвоение личности. Ну и так далее, возможностей на самом деле масса, и не только неприятных.

Клетки матрицы несут определенные качества человека, понятно, что качество девятой клетки основное. Не буду сейчас рассматривать характеристики этих качеств, скажу только, что они сродни тем, которые воплощают собой жители Королевства Таро.

Но матрица — это только возможности. Чтобы компьютерная программа начала работать, нужно, как минимум, подключить компьютер к электрической сети. Вот и матрице, чтоб она работала, нужна энергия.

Четыре различные энергии воздействуют на матрицу с четырех сторон. Я назову эти энергии Коллективными Силами, чтобы обозначить их могущество и принадлежность к первоосновам бытия. Может быть, это космические силы, не знаю. Я редко бываю в космосе, все больше здесь, в недрах. Силы имеют названия и имена. Они все говорящие, если их позвать, они отвечают. Правда, говорить с ними опасно, так как эти Силы, извините за каламбур, не понимают своей силы, и могут быть последствия. Чтобы не было искушения, скажу вам только названия, открыв этим сферу их влияния: Жизненная, Душевная, Мыслительная и Познавательная.

Коллективные Силы подходят к углам матрицы, но не входят в нее, велики слишком. Внутри работают части этих Сил, сопоставимые по величине с масштабом личности. Называть их будем Личными Силами, направленность их воздействий такая же, как у Коллективных. Они тоже говорящие, с ними разговаривать как раз безопасно, зато поучительно. Свои имена они скажут сами, конечно, если захотят.

В этот момент по комнате пронесся смерч, подхватил Папессу, закружил.

— Жаль, не успел досказать, — донеслись до нее слова Плутона, прежде чем ее затянуло в воронку.

Место, в котором очутилась Папесса, было вообще ни на что не похоже. Создавалось впечатление, что она влипла в паутину. Паутина была снизу, сверху, впереди и позади нее, что называется, распределялась по всему объему и состояла, судя по всему, из отдельных единиц — ячеек квадратной формы, примыкающих друг к другу под самыми немыслимыми углами.

Рассматривая паутину, невозможно было представить, где именно в этом месте верх, а где низ. Папесса висела в этой паутине без всякой опоры, не падала, но и не взлетала. Она попробовала двинуться, подняла затем опустила ногу, вытянула руки вперед, потом назад, и то ли пошла, то ли поплыла сквозь нее. Паутина не отреагировала на движение Папессы, взаимодействия не возникло. То есть, не то, чтобы она облепила ей лицо, платье, нет, даже не шелохнулась. Хотя собственная жизнь в ней шла, видно было, как по нитям пробегали разноцветные огоньки, вспыхивали какие-то искорки, что-то крутилось, разбрасывая брызги света.

«Не иначе, первооснова бытия, — подумала Папесса, — меня самой, наверное, здесь нет, только проекция или отражение, иначе бы ко мне что-нибудь прилипло. Но где же Маг? Хотя бы отражение его найти. Без него совсем уж тоскливо».

Конечно, Маг нашелся. Не таков он был, чтобы пропасть пусть даже и в первооснове бытия.

— Папесса! — раздался прямо у нее в мозгу его требовательный голос. — Мне кажется, я тебя вижу, хоть и смутно. Двигайся вниз влево.

Она послушно двинулась в указанном направлении, увидела Мага и устремилась к нему как к островку света и надежды в этой пучине безысходности. Как только смогла дотянуться, сразу же ухватила его за руку, чтобы больше он не потерялся, не оставил ее одну.

— Наверное, здешняя атмосфера звуковые волны не передает, зато сильно увеличивает телепатические способности. Мы с тобой можем обмениваться мыслями, даже удобно, не нужно рта раскрывать, — опять зазвучал в мозгу Папессы голос Мага. — А вот чем мы дышим, совсем не представляю. Может, это вообще предрассудок дышать, дурная привычка. Попали сюда, дышать нечем, и ничего, вроде живые.

— А ты уверен, что мы здесь находимся? Я думаю, просто отражение транслируется со специальной фокусировкой сознания в это место. Мы же не взаимодействуем со средой, видим ее, но не ощущаем. А это паутина, похоже, вовсе не улавливает нашего присутствия.

— Не кажется ли тебе, дорогая моя, что эти квадратные ячейки, из которых устроена паутина — элементы матрицы. Плутон говорил, что матрица отдельного человека состоит из девяти квадратов, помнишь? А мы с тобой влипли, наверное, в матрицу всего человечества, столько здесь этих ячеек, только я не вижу никакого разделения по особям. Что тут индивидуального он высмотрел, не знаю. Кстати, где он сам? Ты его не видела?

— Нет. Я думала только о том, как тебя найти. Но ты покричи мысленно, у тебя получается громко, если Плутон где-то рядом, он откликнется.

Но Плутон не откликнулся.

— Долго мы будем здесь торчать? — спросила Папесса, она уже вполне освоилась с новой манерой говорить, не открывая рта. — Кто и зачем затолкал нас в эту паутину? Где Императрица, в конце концов?

— Это вопросы ко мне, ты уверена? Хотя смотри, — Маг показал куда-то в сторону.

Пока Папесса старалась хоть что-нибудь там разглядеть, Маг уже двинулся вперед, увлекая ее за собой. Он продвигался сквозь паутину очень быстро, и ей пришлось сосредоточить все свое внимание на том, чтоб не отстать. Ругая себя, что выпустила его руку, она спешила за Магом, глядя ему в спину, или себе под ноги. Но вот он остановился. Догнав его и встав рядом, она, наконец, подняла глаза и просто остолбенела от увиденного.

Из этой вездесущей паутины четко выделялся один квадрат. Еще бы! Ограничивающие его по краям нити полыхали красным, нити, отделявшие друг от друга девять квадратных ячеек, — оранжевым. К углам красного квадрата, каким-то немыслимым образом ухитряясь не задеть остальную паутину, подходили четыре странных то ли шнура, то ли змеи.

«Змеи», — решила Папесса.

Змеи были достаточно короткие, хвосты их как будто висели в пространстве, ни с чем не соприкасаясь, хотя, по всей видимости, были подсоединены к мощному источнику энергии. Через равные промежутки времени змеи как будто бы вспухали, загорались каждая своим светом, затем от хвостов пробегала волна, и начинали светиться углы. От каждого угла по стороне квадрата до ее середины шли то ли опять шнуры, то ли змеи, преломленные там в букву «Г». И оттуда уже устремленные к центру всего квадрата. Как только углы меркли, шнуры вспыхивали и начинали вращаться, образуя четырехцветную свастику. От конструкции шел жар, как от раскаленной печки, от пульсации дрожало пространство.

Но самое ужасное было в центре. Там, слитая воедино с неизвестным «Я», вниз головой висела Императрица. И в каком кошмарном виде! От неисчислимых разрядов платье сгорело почти полностью, остатки висели лоскутами, сквозь них виднелись страшные ожоги, роскошные золотые волосы выгорели, от короны остался только черный обугленный остов. Тело сотрясали приступы кашля, из угла рта по подбородку, испачканному сажей, тянулась тоненькая струйка слюны, синие губы потрескались. Не понятно было, дышит ли она.

Глаза Папессы заливали слезы, жалость и сострадание сдавливали сердце.

— Маг, ну сделай же что-нибудь! Не видишь разве, что она умирает, — кричала Папесса в отчаянии всей силой своей мысли.

Однако Мага рядом не оказалось.

Это было уже слишком. Последнее, что она услышала перед тем, как сознание ее покинуло, был трубный глас, воистину Глас Божий, прорвавший, будто громовым раскатом, тишину этого беззвучного места: «Принципы не умирают!»

Папесса очнулась на зеленом берегу голубого ручья.

— Дома, наконец-то, я дома! Это же карта Звезды, — с облегчением и радостью думала она, поднимаясь с земли.

— Как ты себя чувствуешь, Папесса? Голова не кружится, вставай осторожненько. Правда, тебя Луна уже окропила живой водой. Но, может, ты еще попьешь? Вот кувшин рядом со мной, видишь? — говорила Звезда, не оборачиваясь и не переставая поливать из кувшина с мертвой водой тело, которое когда-то было живой Императрицей.

— Со мной все в порядке, не волнуйся. А как она? — Папесса показала рукой на лежащую.

Восстановление шло полным ходом. Мертвая вода смыла грязь и остатки платья, исчезли ожоги, на голове начали отрастать волосы, вместо короны возник венок из зеленой травы и веток.

— Еще немного водички, — сказала Звезда, — и будет как новенькая. Смотри, сейчас начнет отрастать платье. Сколько раз уже видела подобное, а каждый раз удивляюсь, до чего здорово получается. Ну, это так, к слову. Главное, что ты ее нашла. А вынесло вас на карту к Луне. В аккурат между двумя башнями уложило. Там она обнаружила вас бездыханными и сразу ко мне. Больше, думаю, никто не знает.

— Спасибо, Звезда! А где же Луна?

— Ушла искать Мага. Ему-то нужно сказать, что ты нашла Императрицу. А где ты ее нашла? Ее там пытали? Жуткие ожоги по всему телу, кошмар. Есть некоторые признаки, что у нее был сильный приступ астмы. Этого я вообще понять не могу. Откуда у Императрицы астма?

— Луна ушла искать Мага! — дальше Папесса уже почти не слушала. — Опять пропал Маг, опять его ищут, что за наваждение! Неужели он остался там, в этой проклятой паутине? Что делать? Искать теперь его? Одной?

— Почему Мага нет? Где он? — заговорила Папесса, голос ее дрогнул, выдавая тревогу и внутреннее напряжение, на глаза навернулись слезы.

— Я здесь, не волнуйся, дорогая, — послышался знакомый голос. А спустя мгновение Маг появился перед ней, что называется, во всей своей красе. — Ты меня опять потеряла и испугалась, да? Быстро же у тебя закрепляются рефлексы. Как Императрица?

— Вполне, — ответила Звезда.

Все посмотрели на Императрицу. Платье на ней уже отросло, в левой руке появился скипетр, в правой возник щит. Однако процесс восстановления еще не закончился: у нее росли крылья.

— Что-то я не припомню, чтобы у Императрицы когда-нибудь были крылья, — сказала Луна, появившаяся вслед за Магом.

— И крылья у нее были, и венок вместо короны, только давно очень. Не смогла сохранить в целости все положенные атрибуты. Еще бы, с таким характером, — ответил Луне Маг. — Наверное, теперь, после перенесенных испытаний она возвращается к нам во всей полноте своего качества и блеске молодости. Или твое мастерство так возросло? — Маг обратился к Звезде. — Не удивлюсь, если после того, как она оклемается, прорежутся и все двенадцать звезд.

— Каких звезд, Маг? Не говори загадками.

— Милая Луна, эти звезды сияли у Императрицы над головой тогда же, когда за спиной трепетали крылья. И потеряла она их одновременно. Думаешь, это первая история в ее жизни? Вот она очнется, ты у нее спроси.

Луна пожала плечами в том смысле, что у нее спросишь, не обрадуешься потом...

— Ну что, оживляю, или будем прошлое вспоминать? Мне кажется, пора, — сказала Звезда.

— Давай, — Маг в ответ кивнул.

Звезда поставила на землю кувшин с мертвой водой, взяла кувшин с живой, наклонилась и начала лить из него воду тоненькой струйкой в приоткрытый рот Императрицы. Лила недолго. По-видимому, для оживления много воды не требовалась.

— Все, — сказала она, — теперь уже ничего от меня не зависит, нужно ждать.

Ждать не пришлось, Императрица очнулась быстро. Сначала порозовели щеки, потом она начала дышать и открыла глаза. Вернувшаяся жизнь отразилась в спокойном, даже умиротворенном выражении лица, в мягком, правда, не вполне осмысленном взгляде. Но вот лицо исказила гримаса боли, в глазах заблестели слезы, — возвращалась память.

— Я провожу Императрицу, — сказал Маг. — И Папессе требуется отдых. Думаю, сейчас не время для расспросов, отложим до завтра. Всем спасибо и до свидания.

Папесса вернулась к себе. Ее кресло было мягким и удобным, занавески и колонны — привычными, даже родными. Ощущение покоя, защищенности, устойчивости собственного бытия позволило ей, наконец, расслабиться...

«Теперь спать. Но ведь сколько вопросов не получили ответов. Обстоятельства исчезновения Императрицы неизвестны, причины непонятны. Что с того, что я видела, куда она влипла? Что это проясняет? Ровным счетом ничего. Но отдых мне действительно нужен, думать буду завтра. Хочу спать». Она закрыла глаза.

Тут же, будто ждал, перед ее внутренним взором возник молодой синеглазый Плутон с большим румяным яблоком в руке. Со словами: «Завтра. Ты узнаешь обо всем завтра», — он протянул это яблоко ей.

Уже раз утраченное, стертое пережитым ужасом чувство зарождающейся любви вернулось, захватило Папессу и повлекло куда-то... в темноту...

Она уснула.

Примечания

1. Императрица - старший аркан III колоды Таро - дочь Великой Праматери и сама Великая Мать. Это даяние и материнство. Она открыта и прозрачна и всегда готова создавать нечто новое, соединяя внешнее и внутреннее. Это воплощение земной матери с ее любовью, умением слиться со своим ребенком. Но та же карта может обернуться и злой мачехой, с ее жадным завистливым нравом, жаждой удовольствия, фальшью.

Бейнс Дж., Вронский с., Судьба на ступенях Золотого Таро. "Луч-1", М., 1995, с. 90 - 94.

Императрица - это умение управлять людьми, побуждать их к действиям, уверенность в себе и своих поступках, практицизм, независимость, самостоятельность, карьера и влиятельность, богатство, материальный успех, чувственность.

При перевернутом положении карты она может означать эгоизм, неадекватную оценку фактов, препятствие, легкомысленность, необязательность, материнское тиранство, борьбу за власть в доме. Женщину, любой ценой стремящуюся доминировать, злоупотребляющую властью.

Хшановска Алиция. Магия Таро. М., "Высшая школа классической астрологии", 1999, ср. 86 - 87.

2. Точка бифуркации.

В равновесном или слабо неравновесном состоянии термодинамической системы существует только одно стационарное состояние, зависящее от значения управляющих параметров. Если уводить систему все дальше и дальше от равновесия, то при некотором значении управляющего параметра мы достигнем порога устойчивости термодинамической ветви (на особую роль этих точек обратил внимание Максвелл, размышляя над отношением между детерминизмом и свободой выбора). При этом (критическом) значении управляющего параметра система находится в нескольких стационарных состояниях (если каждое состояние описывается кривой, то точка бифуркации - точка пересечения этих кривых). По какой из кривых (из траекторий) будет дальше развиваться (какой путь развития выберет) система зависит от предыстории, то есть от того, какой именно из управляющих параметров изменялся.

Илья Пригожин, Изабелла Стенгерс, Порядок из хаоса, Москва, "Прогресс", 1986 г., стр. 216 - 220.